Когда красное становится черным - Страница 16

Со смертью председателя Мао в конце культурной революции, в 1976 году, все конечно же изменилось. Группы пропагандистов вернулись на территорию университета. Вань тоже вернулся в переулок в конце семидесятых. Позже вышел на пенсию и, как все старики, потускнел, как кусочек серебра. Дни его звездной жизни остались лишь в памяти. В развивающемся обществе Вань должен был прийти к запоздалой мысли, что не извлек никакой выгоды из всей своей революционной деятельности. Слишком занятой и замкнувшийся в себе, он остался в мансардной комнате в одиночестве. Его пенсия не могла угнаться за инфляцией и завод, где он работал, едва покрывал его медицинскую страховку. Вань постоянно жаловался, злобно гудел, как заводская труба, и возмущался тем, каким стал мир. Потом тропинка судьбы свела Ваня с Инь. Как гласит древняя поговорка: «Дорожка, где встретились недруги, несомненно, должна быть узкой». В их случае это происходило в одном здании. Они поднимались и спускались по одной и той же узкой лестнице каждый день.

В романе «Смерть китайского профессора» были резкие высказывания о бригаде пропагандистов. Вань узнал об этом и купил роман. К своему возмущению, он обнаружил, что в романе упоминается университет, в котором учился Вань, хотя Инь не называла имен в книге. Вань пришел в ярость и разорвал книгу перед ее дверью. Тогда Инь ответила ему, крича из-за закрытой двери:

– Если вы не вор, вам нечего бояться.

Чуть не лопнув от злости на лестнице, прямо перед ее дверью, Вань громко проклинал Инь:

– Мерзкая тварь! Ты думаешь, Китай – страна буржуазных интеллигентов. Ты уйдешь в могилу со своим упрямым, гранитным мозгом! Небеса будут мне свидетелем: я убежден в этом.

Кое-кто из соседей слышал его слова, но тогда никто не воспринял это всерьез. Люди в порыве злости могут сказать все, что угодно, а потом забыть об этом. Но только не в случае Ваня, заметил Почтенный Лян. С тех пор Вань ни разу не заговорил с Инь. Он затаил глубокую ненависть к ней. Как он сам говорил: «Двое не могут делить один и тот же кусочек неба».

Так случилось, что Ваня еще больше заподозрили в неподтвержденном алиби утром 7 февраля. Он сказал, что с утра занимался гимнастикой на набережной, поэтому не мог прокрасться вниз, убить Инь и вернуться к себе в комнату или на набережную, чтобы остаться незамеченным. Вероятно, он мог воспользоваться деньгами, взятыми из ее ящиков, так как его сталеплавильный завод вот уже несколько месяцев не выплачивал пенсию бывшим работникам.

В управлении полиции между Юем и Ванем состоялась беседа.

Вань не выглядел на свои шестьдесят. Он был среднего телосложения, хотя должен был быть худым из-за наследственности. На нем был черный шерстяной пиджак и штаны. Как в фильмах шестидесятых, Вань походил на партийного работника среднего звена, с воротником, застегнутым под горло, и волосами, зачесанными назад. Создавалось впечатление, что он страдал легким параличом, так как его губы в уголках были немного скошены вниз, поэтому выражение лица как бы выдавало его внутреннее напряжение.

Вань оказался более разговорчив, чем ожидал от него Юй. Крепко держа в руке горячую чашку чая, он сказал:

– Мир перевернулся с ног на голову, товарищ Юй. Какого черта надо этим отвратительным частным предпринимателям и владельцам предприятий? Злые, вороватые капиталисты, зарабатывающие неприлично большие суммы денег на рабочем классе. Государственные компании закрываются к чертям собачьим. А что случилось с нашими социальными пособиями, пенсиями, бесплатным медобслуживанием? Всепропало. Если бы председатель Мао был жив, он никогда бы не допустил того, что случилось со страной.

Из всего сказанного было видно негативное отношение рабочих к нынешней полиции. Юй думал, что он понимает разочарование старого человека. Многие годы рабочий класс пользовался политическими привилегиями или, по крайней мере, испытывал чувство гордости за свое положение, основываясь на теории классовой борьбы председателя Мао в социалистическом Китае, который считал пролетариат самым важным и самым революционным. А теперь течение кардинально поменяло направление.

– В настоящее время наше общество находится в переходном периоде и нельзя исключать некоторые феномены времени. Вы, должно быть, читали все партийные документы и газеты, и мне не нужно вам объяснять, – сказал Юй, прежде чем перейти к делу. – Вам необходимо осознать цель нашей сегодняшней беседы. Скажите, товарищ Вань, какие у вас были отношения с Инь?

– Она мертва. Я не должен говорить ничего против нее, но, если вы считаете, что мое мнение поможет расследованию, я не поскуплюсь на слова.

– Продолжайте, товарищ Вань. Это очень поможет следствию.

– Она была частью черной дьявольской силы, с помощью которой пытались делать историю. Возвращаясь в двадцатые-тридцатые годы, в те бедственные годы, когда Китай был растоптан империалистами и капиталистами, буржуазные интеллигенты наслаждались тем, что выбрасывали кости своих учителей. В ее книге вы, вероятно, обратили внимание, что рабочий класс выведен клоунами и головорезами, без учета того жизненного факта, что мы разрушили три больших горы: империализм, феодализм и капитализм – и построили новый социалистический Китай.

Юй понял, почему Вань был озлоблен более, чем большинство пенсионеров. Вань, должно быть, прослушал в университете много политических лекций и у себя дома придумал известный в семидесятых годах политический термин. Теперь, в девяностых годах, его взгляды устарели.

– Она тоже пострадала во время культурной революции, – заметил Юй.