Когда красное становится черным - Страница 32

– Товарищ следователь, я знаю, почему вы хотите поговорить со мной, но позвольте сказать вам вот что. Несмотря на то что случилось во время культурной революции, у нас должна быть историческая перспектива. Не было гадалки, способной предсказать все перемены в будущем. В то время мы просто верили в председателя Мао.

– Да, каждый верил в председателя Мао, у меня нет вопросов по этому поводу, товарищ Цяо.

– Ставка делалась на то, что книга будет раскупаться теми, кто пострадал от преследования. Сейчас для людей любовь не главное, не то что тогда. По словам председателя Мао, основным приоритетом для людей было перевоспитание самого себя. Только по звонку из Пекина из-за стихов Мао власти кадровой школы разрешили Яну пользоваться книгами и словарями. В то время это была большая привилегия. Кто-то сообщил, что он писал книгу, но поначалу мы решили не вмешиваться. Вы понимаете, Ян все эти годы не терял время даром.

– Вы выяснили, какую именно книгу он писал?

– Позже, поместив его в изолятор, мы обыскали в общежитии комнату, в которой он жил, но ничего не нашли. Там должна была быть рукопись на английском языке.

– Пожалуйста, расскажите мне об обстоятельствах смерти Яна.

– Было тяжелое знойное лето. Мы все работали на рисовом поле, прямо как местные крестьяне. Не одному Яну приходилось работать там. На самом деле многие были больны. А что касается возможной невнимательности, теперь, заглядывая в прошлое, если бы мы знали, что он так серьезно болен… Но возможно, он этого также не осознавал. Кадровая школа располагалась в Цинпу. Транспорта такого, как сейчас, не было, такси в те годы тоже не было. Как могла кадровая школа нести ответственность за его трагическую смерть?

– Может быть, сказано немного с преувеличением, но его и впрямь довели до смерти, и мы можем понять реакцию Инь. Она достаточно настрадалась за эти годы.

– И я! – выкрикнул Цяо. – Все эти годы я был в кадровой школе. Получил ли я что-нибудь за это? Нет, ничего. Под конец культурной революции я подвергался «политической проверке» в течение двух лет. Со мной развелась жена, избавилась от меня, как от грязных носков.

– Только один вопрос. Где вы были утром седьмого февраля?

– Я был в провинции Аньхой, собирал долги с моей компании. Несколько человек, включая тех, из отеля, могут засвидетельствовать это.

– Спасибо, товарищ Цяо. Не думаю, что сегодня у меня будут еще к вам вопросы. «Заглянем в будущее», как всегда говорит газета «Жэньминь жибао».

Телефонный опрос ни к чему не привел, хотя это была не пустая трата времени. Юй понял одно: в последние годы Ян, будучи больным, продолжал работать, что могло отразиться на переводе китайской классической любовной прозы, которую они нашли в банковской ячейке Инь. Подтверждением тому фраза Почтенного Ляна, сказавшего, что «прошлое – это всегда будущее».

Юй вытащил кассету, записанную во время телефонного разговора.

Старший следователь Чэнь может заинтересоваться этим, подумал Юй. Он позвонил своему начальнику домой.

– Вы можете подозревать любого в доме, – сказал Чэнь, выслушав непродолжительный рассказ Юя, – но когда каждый – подозреваемый, значит, подозреваемых вовсе нет.

– Именно, – согласился Юй. – Почтенный Лян видит только то, что хочет видеть.

– Почтенный Лян – участковый уже много лет. Однако одно дело такая работа в годы классовой вражды, другое дело сейчас, когда она малозначима. Он все еще оценивает мир со своей прежней позиции. Су Дунпо хорошо сказал по этому поводу: «Ты не можешь видеть правильное изображение горы Лу, когда ты еще находишься в горах».

Вот таким был начальник Юя, цитирующий некоего давно умершего поэта. Подобная литературная склонность Чэня могла время от времени раздражать.

Юй направился в шикумэнь.

Цая не было дома. Линди, женщина с правильными чертами лица, в возрасте за сорок, находилась во внутреннем дворике. Она разрезала спиралевидные панцири речных моллюсков ржавыми ножницами. Там же на бамбуковом стульчике сидел и Вань, подливая себе чай из пурпурного керамического чайника. В это время года нормальные люди не сидят без дела дома. Юй заметил, что Вань пробурчал что-то и удалился.

После того как Юй представился, Линди позволила ему подняться к ней в комнату. Это было помещение, где даже семье среднего размера было бы сложно разместиться, а здесь ютились три семьи. Она жила там со своим сыном и его так называемой женой, с дочкой, плачущим ребенком и зятем Цаем. К счастью, это была комната с довольно высоким потолком, что позволило соорудить хитрую конструкцию из двух чердачных комнат с общей лестницей, ведущей к ним. Юй сравнил увиденное со своими жилищными условиями и отреагировал с нескрываемым сарказмом: его квартира могла быть значительно лучше этой.

По словам Линди, этим утром Цая не было дома. Не было его здесь и утром, 7 февраля.

– Никто толком не может сказать, чего он выдумает, – вздохнув, сказала Линди. – Я предупреждала Сю Чжэнь насчет ее выбора, но она не послушала.

– Я слышал об этом. А что ваш сын, Чжэнмин?

– Дом для него как бесплатный отель и бесплатный ресторан тоже. Он приходит когда ему вздумается. Теперь он привел еще одного такого же человека, как и он.

– Пожалуйста, расскажите мне, что вы знаете о Инь, товарищ Линди.

– Она была особенная.

– В чем?

– У нее была собственная комната, тогда как в одной нашей комнате живут три семьи. Пострадала ли она во время культурной революции? А кто не страдал? Мой муж погиб в «вооруженных стычках» среди рабочих организаций, веря, что он борется за идеи председателя Мао, не щадя последней капли крови. После его смерти не было даже поминальной службы, – продолжила она после паузы. – Одна из причин, по которой Сю Чжэнь вышла замуж за Цая, даже не из-за денег, сначала у него не было столько денег, а потому, что она в четырехлетнем возрасте потеряла отца.